ВСПОМИНАЯ ШКОЛУ

В преддверии празднования 230-ой годовщины основания ТТРШ организаторы торжеств обратились с просьбой вспомнить школьные годы. Эти воспоминания были позднее опубликованы в юбилейном декабрьском номере школьной Молодежной Информационной газеты.

 

«ЧЕТВЕРКА» ПО ПОВЕДЕНИЮ – ЭКСТРАОРДИНАРНОЕ СОБЫТИЕ!

Мне довелось учиться в двух 19-ых школах. В здании, расположенном на улице Харидусе, проучился четыре года – с 1956 по 1960 год. Директором школы тогда была Серафима Евдокимова. Я был принят в первый класс. И первой моей учительницей была Зоя Викторовна Ражева (на фото она с 1 Б классом, 1956). В классе нас было 44: двадцать два мальчика и двадцать две девочки.

В 1959 году в первый класс пошел мой брат – Георгий, их класс вела Александра Евгеньевна Беляева, а в 1963 году учеником стал и младший брат Борис. Все мы – выпускники 19-ой школы.

1956 г. 1б класс. В центре - классный руководитель Зоя Викторовна Ражева.

Мы жили недалеко от школы, на улице Й. Лауристина (ныне – Роозикрантси; прим. редактора). Между нашей улицей и улицей Харидусе, где была школа, был двор 7-ой школы, на котором занимались физкультурой ученики обеих школ – 7-ой эстонской и 19-ой русской. Добираться до школы нам было недалеко, но школьники не были бы школьниками, если бы и этот путь не сократили. Сперва через один забор, потом школьный двор, ещё один забор - и мы в школе! Потом также обратно.

Сразу за главным входом (со стороны Пярну мнт.) было небольшое фойе, за ним коридор и лестница на второй этаж. Фойе было любимым местом для фотографирования учеников и учителей. Много фотографировались и снаружи, у главного входа.

На первом этаже прежнего здания 19 школы на Харидусе был актовый зал, где, кроме торжественных мероприятий, младшие классы занимались физкультурой, или, как тогда мы говорили, гимнастикой. Там же проходили и занятия различных кружков, в том числе, танцев. Танцевали мы уже с первого класса, был специальный педагог. Там же проходили репетиции школьного оркестра русских народных инструментов. Мне довелось заниматься как в танцевальном кружке, так и в оркестре.

В первый год учебы в программе были следующие предметы: русский язык, чтение, арифметика, рисование, чистописание, пение, физкультура и ручной труд. На уроках выставлялись отметки. Итоги подводились каждую четверть. По итогам каждой четверти в табеле успеваемости по каждому предмету тоже выставлялись отметки – в том числе, за прилежание и поведение. Четверка по поведению была школе событием из ряда вон выходящим.

ЧЕРНИЛЬНИЦЫ-НЕПРОЛИВАШКИ

 

Отмечу предмет «Чистописание». У учеников были специальные тетради-прописи, в которых были образцы написания букв, затем переходили к словам и т.д. Письмо это существенно отличалось от нынешнего. Писали чернилами. Использовали ручки с металлическими перьями. Назывались они «вставочками», потому что в них вставлялись перья. Были разные модели перьев, и они имели свои номера.

Поскольку писали чернилами, на каждой парте имелось место для чернильниц-непроливашек. Их носили в ранцах. Писать как курица лапой вставочками при всем желании не выходило. Была ещё проблема. Перед тем как писать, ручку надо было обмакнуть в чернильницу. Здесь тоже требовался определенный навык, много чернил на перышке — в тетради клякса – непорядок. Неаккуратная тетрадь – отметка снижается. Но не зря говорят, терпение и труд все перетрут. У всех выработался навык красивого и аккуратного письма.

А чернильные авторучки, шариковые ручки и фломастеры появились позже, в результате технического прогресса (пользоваться шариковыми ручками в школе разрешили только в начале 70-х годов; прим. редактора).

На уроках ручного труда в первом классе учились, кроме прочего, штопать носки на «грибке», шить и даже вышивать крестиком. Кстати, занимались этим и мальчики, и девочки. Помню, мастерили из почтовых открыток коробочки для всяких мелочей. Открытки были красивые, коробочки получались красивые. Мы все старались на совесть. За лучшие работы были поощрения. Жаль, что ни у кого из нас ни одной такой коробочки не сохранилось.

Во втором классе добавился эстонский язык, в четвертом – биология, география и история, но выбыло чистописание. Три года вырабатывали почерк, привыкли писать красиво и разборчиво. Только у кого-то почерк был крупный, у кого-то мелкий, а то и очень мелкий, наклон тоже не у всех был одинаков. Но на успеваемость это не влияло.

Учебный 1959/60 год завершен, школа переезжает на новое, нынешнее свое место. Наш 5б класс приняла Анна Павловна Терешкина, преподаватель математики, она стала нашим классным руководителем. В программу обучения с пятого класса добавился английский язык и учебно-производственная практика. В шестом прибавились геометрия и тригонометрия.

1961 г., осень, :б класс, в центре - классный руководитель и  преподаватель математики Анна Павловна Терешкина

Новая здание школы было оборудовано хорошим спортивным залом. Наряду с уроками физкультуры в нем проводились соревнования на первенство школы по баскетболу, волейболу, народному мячу среди классов. Уроки физкультуры проводились и на расположенном рядом со школой Детском стадионе (ныне это площадь за зданием «суперминистерства» пока ничем не занята; прим. редактора). Внизу, с весны до осени, функционировали теннисные корты, а чуть выше располагалась баскетбольная площадка. Со временем её заасфальтировали, поставили новые стойки.

1960 год, октябрь

СПОРТ КАК СТИЛЬ ЖИЗНИ

 

На другой стороне улицы Комсомоли (так раньше именовалась Суур-Амеерика; прим. редактора) было два футбольных поля, одно стандартного размера, другое чуть поменьше. Они практически никогда не пустовали. Там проводились и матчи первенства Таллина по футболу. Трибун там никаких не было, и мы усаживались по краям поля (наиболее любимые места были за воротами), и азартно болели за тех, кому кто нравился. В остальное время там играли те, кто пришел просто, как тогда говорили, «постучать», или «погонять мяч». Команды складывались стихийно, играли до темноты. Иногда мы играли класс против класса.

Зимой футбольные поля, засыпанные снегом, отдыхали. На месте теннисных кортов заливали лед и ставили хоккейную коробку, где играли хоккейные команды. Баскетбольную площадку тоже заливали. И получались два отличных катка. Шайбу никто не «гонял». Играла музыка и все катались, кто во что горазд. Когда начиналась заливка льда, катающиеся мальчишки брали в руки лопаты и чистили лед. Никто не расходился и катание быстро, ко всеобщему удовольствию, возобновлялось.

Однажды, было это году в 1964-ом, кажется, был сильный мороз, занятия отменили. Но в тот день на Детском стадионе должен был состояться хоккейный матч московского ЦСКА с эстонской командой. Пропустить этого было никак нельзя. Ажиотаж был необыкновенный. Состав ЦСКА был украшен такими игроками, как чемпионы мира и Олимпиады Виктор Кузькин и легендарный Александр Рагулин.

Окрестности были забиты народом. Люди, взрослые и дети, забирались на окружавшие стадион деревья, наиболее везучие устроились на крыше здания Детского стадиона. ЦСКА выиграл с двузначным счетом. Народ после игры бросился собирать автографы и качать игроков. Несмотря на крепчавший мороз, люди стали расходиться только после того, как стадион покинули команды.

Стадиона и катка теперь нет – на их месте автомобильные парковки.

УЧИТЕЛЯ-ЛЕГЕНДЫ

В том месте, где сейчас парк Туви, было что-то вроде станции юных натуралистов. Как называлось, не вспомню. Она была огорожена высоким забором, за которым были разбиты сад и огород – там произрастали много овощей, фруктовых деревьев разных пород. В домике находились клетки с кроликами, ежиками, птицами и другой живностью. Там велась и научная работа и часто проходили уроки биологии.

Там же, на натуре, проходили и уроки рисования. Рисовали акварелью пейзажи, пока позволяла погода. Если не ошибаюсь, рисование у нас вёл Николай Иванович Кормашов. Но хорошо помню, за глаза ученики звали художника «Коля рыжий». Это были очень популярные уроки. Они были, как правило, в расписании последними и часто ученики задерживались, чтобы закончить свою работу. И никто не оставался без совета и доброго слова педагога (Н.И.Кормашов - эстонский художник, живописец и иконописец, реставратор, коллекционер, исследователь древнерусского изобразительного искусства и истории культуры северо-запада России; почётный член Союза художников Эстонии; прим. редактора).

ТУНГАЛ Джон Гербертович

Пение преподавал Джон Гербертович Тунгал – талантливейший педагог, дирижер, организатор и популяризатор классической музыки и хорового пения. У него была необыкновенно большая коллекция пластинок классической, в том числе, оперной музыки. На уроках мы слушали музыку, которую он сопровождал очень яркими, образными, запоминающимися пояснениям. Он организовывал нам походы в кинотеатры, когда там демонстрировали экранизации известных опер. В школе был свой кинопроектор, Джон Гербертович доставал музыкальные фильмы, и мы смотрели их на уроках. В школе, благодаря ему, был хороший хор. Мне повезло дважды: учиться у него и петь в его хоре.

Джон Гербертович – человек заслуженный во всех отношениях. Он был Главным дирижером юбилейного певческого праздника в 1969 году, когда отмечалось столетие эстонского певческого праздника.

Химию преподавала Антонина Алексеевна Журина, которую не напрасно называли легендарной учительницей. Пережившая блокаду Ленинграда, она посвятила свою жизнь преподавательской работе, детям. Химия — предмет не самый простой для усваивания материала, но Антонина Алексеевна всегда была на высоте. Ни для кого не секрет, что учителей дети частенько называют «физик», «математичка», «историчка». С А.А.Журиной такого не случилось. В нулевые годы мы частенько встречались с ней, когда она уже была на пенсии. И однажды, когда мы говорили о школьных годах, она вдруг сказала: «А я знаю, что вы называли меня не химичкой, а Сахарозой». Я опешил, а она продолжила: «А мне понравилось! Сахароза! Я давно это знала». Она прожила долгую и достойную жизнь, отданную детям.

В седьмом классе в программу добавился английский язык, в девятом тригонометрия, черчение и производственное обучение: специальное черчение (преподаватель Евгений Голянд) и машиностроение. Учебный год завершался производственной практикой. В десятом году добавились астрономия, новейшая история, электротехника и основы социалистического производства.

В школе проводились эксперименты, в период 1963-1965 год была введена одиннадцатилетка (с целью, чтобы успеть обучить старшеклассников основам профессий; прим. редактора). Ученики приобретали специальности машинисток, слесарей, настройщиков полупроводниковых приборов и др. С 1965/66 учебного года десятилетка была восстановлена, но обучение конкретным специальностям было продолжено – я обрел специальность чертежника-деталировщика. 

 

ИНТЕРЕСНО И УВЛЕКАТЕЛЬНО

Физику у нас с первого дня вел Василий Андреевич Дымов (1916 - 2017), а машиностроение и основы соцпроизводства — Виталий Сергеевич Захаров (1923 - 2107), он также преподавал в техникуме, который расположен напротив нашей школы.

Когда Василий Андреевич пришел, то как-то удивительно, успеваемость всех мальчишек в нашем классе резко поднялась по всем точным наукам. Он создал кружок космонавтики, очень популярный среди нас. Мы даже писали тогда рефераты. Тогда я написал свой первый в жизни реферат – о Луне. Василий Андреевич был у мальчишек очень популярным и авторитетным учителем. Спокойный, уравновешенный, никогда не повышавший голоса, но он имел очень редкий дар говорить и объяснять так, что все заслушивались и не отвлекались. Говоря сегодняшним языком, это был лидер, которого слушали, и слышали бы, даже если бы он говорил шепотом. Он никогда не давил своим авторитетом. О том, что он был военным моряком, сам никогда нам не рассказывал. И, тем более, мы не знали ничего о его участии в северных конвоях. Есть ещё одна черта, которая была присуща Василию Андреевичу, столь редкая в наши времена — личная скромность.

Первым делом мы, без всякой команды, сами, проштудировали от корки до корки учебник астрономии для 10-го класса, в школьной библиотеке разыскали работы К.Э.Циолковского, затем переключились на Центральную библиотеку им. А.М.Горького. Мы зачитывались журналами «Юный техник», «Наука и жизнь», «Химия и жизнь», «Техника-молодежи». Выступали с докладами на собраниях кружка. Это был период феерических успехов в освоении космоса и мы, школьники, благодаря нашим учителям, шли по-своему в ногу со временем. Очень жаль, что нет нынче в программе астрономии.

Виталий Сергеевич Захаров (за глаза мы звали его просто «Слон») дал нам много знаний и тонкостей в областях деятельности, которые были, как казалось, далеки от детей и не так интересны. Но он делился с нами своим опытом так, что мы были уверены: все это обязательно нам пригодится в дальнейшей взрослой жизни. Кроме того, это просто было интересно.

 

1966 год, июнь, 1 ряд: слева 5 - преподаватель химии Антонина Алексеевна Журина; 7 - преподаватель русского языка и литературы Лариса Дмитриевна Арсеньева; 9 - директор Н.Бензик; 11 - преподаватель машиностроения Виталий Сергеевич Захаров; 13 - преподаватель физики Василий Андреевич Дымов. 2-й ряд: слева 4 - завуч, преподаватель физики Зинаида Михайловна Чуркина.

Наши педагоги смогли дать нам представление об ожидающей нас взрослой жизни. Что предметы, которые мы проходили в школе, не набор не связанных между собой дисциплин, а знания в областях, которые пересекаются и дополняют друг друга. Многие из их учеников, которые пошли учится в ВУЗы, выбрали технические специальности. К примеру, одна из учениц, после окончания МГУ, стала работать в космической отрасли. Так что можно с уверенностью сказать, что мы получили прекрасное образование в школе.

Юрьевские мученики.

14 января 2019 года исполнилось 100 лет со дня мученической кончины первого эстонского епископа Платона (Кульбуша) и вместе с ним двух священномучеников – протоиерея Николая Бежаницкого и протоиерея Михаила Блейве.

Об этом опубликованная в 1933 году газетой "Таллинский русский голос" статья Николая Чернова .

Юрьевские мученики

( К 14-летию со дня смерти еп. Платона 14 янв. 1919 г. )

14 лет минуло с того рокового дня, когда ранним утром в Юрьеве, в темном подвале многоэтажного дома № 5 по Компанейской улице, были зверски замучены большевиками первый эстонский епископ, преосвященный Платон, о. о. протоиереи Михаил Блейве, Николай Бежаницкий и др.

В конце ноября 1918 г. еп. Платон тяжко заболел воспалением легких, но к началу декабря оправился.

5-го декабря, в день 24-ой годовщины служения Архипастыря в священном сане, был отслужен по этому поводу благодарственный молебен.

Тем временем в Юрьев вошли большевики. Хотя по отношению к православной церкви, они вначале не проявляли враждебности, тем не менее еп. Платон, хорошо их зная, предостерегал: «Добра от их прихода не ожидайте». И, действительно, вскоре в местной эстонской коммунистической газете был напечатан декрет не только о воспрещении всяких богослужений, но даже каких бы то ни было внешних оказательств религиозных верований. Местное, как православное, так и лютеранское, духовенство решило: временно повиноваться, т.е. храмы закрыть и прекратить в них совершение богослужений.

Однако, требования большевиков шли дальше. Появившаяся в местной русской газете «Молот» новая заметка гласила:

«Правительство Эстонской Северной Коммуны, признав деятельность духовенства контрреволюционной, предлагает всем попам, пасторм, ксендзам, раввинам и пр. в 24 часа оставить пределы Эстонии».

Для выяснения этого дела Преосвященный отправил к коменданту города отцов Блейве, Бежаницкого, Лааря и протод. Дорина.

Оказалось, что это только газетная заметка, а о существовании подобного декрета еще ничего неизвестно. - Равным образом, - говорил комендант, - мне ничего официально не известно о воспрещении богослужений, и я, со своей стороны, предлагаю, чтобы богослужения совершались попрежнему. Нарушителей порядка буду наказывать.

Несмотря на такой ответ коменданта, духовенство решило действовать осторожно и храмы до окончательного выяснения положения не открывать. Миряне же предпринимали ряд ходатайств возстановлении религиозной жизни.

* *

*

Наступило 2 января. В этот день, около 7 час. вечера, был арестован и отведен в здание милиции прогуливающийся около дома в сопровождении протодиакона Дорина едва оправившийся от болезни преосвященный Платон. Оказалось, что в городе производится облава на «белогвардейцев». Арестованных из помещения милиции постепенно переводили на Компанейскую 5.

В воскресенье, 5 января, в 11 час. Ночи привели на Компанейскую и Преосвященного Платона. Он вошел бодрый, веселый и громогласно приветствовал всех: - «Добрый вечер, братие!»

Все кинулись на встречу Владыке и приняли его святительское благословение. Устроили его на тех же нарах, где теснились сами. Когда все разместились, начались повествования о событиях последних дней. Узнав о том, что пастор Штремберг чистил ретирадные места, Преосвященный только сказал: - Такие руки надо целовать…

Около часа ночи того же воскресенья доставлены были еще двое арестованных: о.о. протоиереи Юрьевского Успенского Собора Александр Брянцев и Михаил Блейве. О причинах своего задержания они рассказали следующее:

Арест Епископа на все православное население г. Юрьева произвел удручающее впечатление. Прихожане всех православных церквей стали усиленно ходатайствовать об освобождении Преосвященного и других арестованных, попутно и о разрешении совершать богослужения. Эстонские коммунисты относились к этим ходатайствам враждебно, вопреки русскому коменданту города, который обещал употребить все свое влияние, чтобы арестованному духовенствуне было причинено никакого зла. - Сегодня, 5 января — рассказывали протоиереи — рано утром по городу был расклеен приказ № 4, за собственноручной подписью коменданта, следующего содержания:

«Приказываю открыть все православныя церкви и приступить к богослужению до особых декретов по этому поводу от Народных Комиссаров Российской Республики».

Узнав о приказе, сразу открыли собор и в 9 час. утра велели начать благовест.

Уже минут через десять после начала звона стали сткаться богомольцы. Но в это время в собор вбежали три красноармейца. Один из них поднялся на колокольню и прекратил звон, а остальные двое с револьвером в руках и в шапках вбежали в алтарь и потребовали прекратить еще не начавшееся богослужение. Духовенству же велели следовать за ними. На допросе ссылки на приказ № 4 вызвали бурю гнева и угрозу разстрелять самого коменданта.

* *

*

Медленно тянулась тяжелая жизнь заключенных. Каждый новый день прносил не радость, а опасения. Особено безпокоила весть о начавшихся разстрелах.

В воскресенье, 12 января, часов около семи вечера, все заключенные были страшно возмущены, когда стража заставила Преосвященнаго и о. Блейве вычистить отхожее место. Однако, эта грязная работа была исполнена ими с таким сознанием собственного достоинства, что даже распорядившимся стало стыдно за свое издевательство.

За вечерней трапезой через одного расположеннаго к заключенным стражникам узнали, что в городе говорят о разстреле Владыки, как о свершившемся факте.

Преосвященному стало ясно, что участь его предрешена. Он собрал вокруг себя духовных лиц и сказал:

- Конец мой близок . . . Так угодно Господу и да будет Его святая воля. Если из вас, дорогие, кто-нибудь останется в живых, передайте всем мое последнее архипастырское благословение и пожелание, чтобы нависшая туча милостию Божиею скорее разсеялась, и чтобы Православие снова возсияло в полном блеске своего величия и небесной чистоты. Передайте благодарность мою всем, кто в дни нашего заключения так ярко свидетельствовал свою любовь к нам, присылал нам пищу, стремился хотя бы мельком взглянуть на нас» . . . . .

Около десяти часов утра следующего дня Преосвященнаго и о. Блейве опять повели на работу. Заставили носить ящики с награбленным добром из второго этажа в погреб. Свидетелями этой работы были многие жители (здание милиции, где трудился Владыка, находилось на Рыночной площади). Православныя женщины земными поклонами выражали работающему архипастырю вое благоговение. Работа длилась около трех часов, после чего Преосвященный снова вернулся в «тюрьму» бодрым, веселым и шутливо заявил:

- Сегодня обед с отцом Михаилом мы заработали.

В это время над городом уже начали громыхать снаряды, рвалась шрапнель, шло наступление белых, спасение для несчастных. Но как дорого оно обошлось!

В молитве, в ожидании свободы, прошла безпокойная ночь. Орудийная стрельба, начавшаяся с вечера, не смолкла и к утру.

А утром началось . . . Явился красноармеец и в грубой форме приказал Преосвяшенному одеться, заьрать вещи и следовать за ним. Красноармеец так торопил Владыку, что тот только на ходу успел сказать: - Прощайте, братие!

Через некоторое время вызвали о. Михаила Блейве (ему даже не дали одеть верхнее платье) о. Николая Бежаницкого, пастора Гана, пастора Шварца . . . Вызвали какого-то Францева. О. Александр Брянцев, фамилию котораго большевики очевидно перепутали, не вышел и этим спас себя.

* *

*

Настроение заключенных все более и более падало. Надежда на белых казалась больной фантазией.

И вот в момент крайняго отчаяния узники с изумлением заметили, что исчезла стража. Попробовали дверь — закрыта на ключ. А за дверью совсем близко шла ружейная пальба.

Вдруг извне стали ломать дверь. Еще, еще . . . дверь поддалась и раскрылась. Кто-то крикнул: - «Свобода… Белые в городе». - Все бросились к выходу и были спасены.

А куда делся Епископ, священники Бежаницкий, Блейве и другие? Они нашли свой мученический конец в подвале того же дома. Там, все, вместе, облившиеся кровью, с пробитыми черепами, вывернутыми лицами, они, несчастные мученики, пострадали за Веру, за Христа …

Всего найдено было 19 трупов. Осмотр трупа Преосвященнаго обнаружил 11 ран : 7 штыковых на груди и 4 пулевыя — 2 две на груди, 1 на левом плече и 1 над правым глазом, причем последняя от разрывной пули, т.ч. затылочная часть черепа вся разворочена . . . Весь головной мозг вытек. У Бежаницкого и Блейве по одной пулевой ране, тоже разрывной пулею ... .

Николай Чернов

P.S. Образовавшимся в Юрьеве комитетом по увековечению жертв большевицкаго террора на месте убиения в подвале , на пожертвования устроена часовня — памятник.